автор: admin  17-09-2010, 12:19
13/09/2010
Искусствовед, критик, специалист по утопиям Борис Гройс объяснил РИА Новости, зачем нужна индустриальная биеннале, какова цель современной русской жизни и в чем сходство между "Уралмашем" и Дамиеном Херстом. Беседовала Ирина Саминская.
- Какие ассоциации вызывает у вас идея российской индустриальной биеннале?
- Биеннале распространяются сейчас по всему миру, и было интересно услышать, что это начинание двинулось на границу Европы и Азии, на Урал. Это часть общей глобализации современного искусства, процесса, который многих раздражает, но меня — нет.
- Почему все-таки биеннале — именно индустриальная? Какое отношение советская индустриализация может иметь к современному искусству?
- Индустриальная эпоха началась не в советский период, а еще в XVIII веке. Для этой эпохи характерна проблема соотношения индустриального труда - как сказал бы Маркс, отчужденного труда, когда рабочий отделен или отчужден от результатов своей деятельности, а его креативные возможности остаются нереализованными — и идеала художника, находящего в труде выход для своего творческого потенциала. Этот дуализм труда был центральной темой общественной дискуссии на протяжении всего XIX и XX века. А марксизм - с которым играют, кстати, и кураторы Уральской биеннале — призывал превратить труд отчужденный в труд художественный, творческий. Маркс хотел, чтобы каждый рабочий стал художником, творцом новой жизни, что не сильно отличается, например, от знаменитого требования, выдвинутого Йозефом Бойсом: каждый рабочий должен стать художником. Более того, сейчас некоторые итальянские авторы вроде Паоло Вирно утверждают, что мы живем в эпоху пост-фордизма, когда наступила идиллия всеобщего креативного труда. И я написал об этом полемическую статью для каталога Уральской биеннале. Я обратил там внимание на противоположный процесс, на то, что сам по себе труд художника и художественная система в целом все больше стали превращаться в индустрию.
- Получается, что художники заняли места рабочих?
- Идеал независимого художника остался в прошлом. Сама художественная система превратилась в корпорацию, где художники работают в качестве традиционных индустриальных рабочих или предпринимателей, менеджеров среднего и крупного звена. Образец художника-управленца - Дэмиен Херст, на которого работают тысячи людей: они изготавливают произведения искусства и осуществляют торговые операции по всему миру. Но есть и художники, которые рефлексируют над этим процессом — например, Дональд Джадд и другие американские минималисты; в сущности, это началось уже с Марселя Дюшана и реди-мейдов. В общем, мне кажется, что соотношение между индустриальным и креативным трудом, между ситуацией рабочего и ситуацией художника - важная тема; она всегда присутствует в скрытом виде, но не всегда раскрывается, и мне понравилось, что кураторы Уральской биеннале ее подняли.
- И все же контекст этого проекта — в первую очередь локальный, напрямую отсылающий к советской индустриализации и связанной с ней утопии.
- Контекст, конечно, сужен, но неизменен. Советская индустриализация 30-х годов, которая и создала Свердловск с его "Уралмашем", была попыткой превратить индустриальный труд в творческий процесс по созданию нового общества, новой страны. Люди работали не традиционно - чтобы получить зарплату и потом пропить или в лучшем случае прокормить семью, - а для того, чтобы построить новое общество. Они понимали себя как часть коллективного художественного проекта. Коммунизм ведь был в принципе художественным проектом.
Если мы теперь посмотрим на современную русскую ситуацию, то также увидим странную форму утопизма. В России капитализм, который во всем мире выступает как наличная реальность, реализуется в качестве социальной утопии: народ строит капитализм. Это строительство капитализма в какой-то степени напоминает реальный капитализм, а в какой-то — коммунизм, точнее, строительство коммунизма. В этом смысле устроить выставку на территории советских заводов - не самая плохая идея: так подчеркивается определенная утопическая преемственность. Вдобавок, проект носит глобальный характер, который был и у коммунизма, так что биеннале не сильно отличается от "Уралмаша". Вы берете провинциальный город и помещаете туда нечто универсальное, художественное, утопическое и глобальное — и так все сходится.
- Вам не кажется, что этот новый проект отвечает запросам власти в современной России? Он инновационный, масштабный и формирует новую идеологию.
- Дело в том, что искусство всегда работает на создание идеологии, ведь любая идеология тоже является произведением искусства. Я думаю, что цель современной русской жизни - это дизайн. Возможно, я ошибаюсь? Идеология сегодня в России — тоже дизайн, и в этом она не сильно отличается от идеологии современного Запада.
- Нет ли в использовании "мертвых" заводов как площадок для реализации художественных проектов побега от реальных проблем? Ведь эти площадки умерли, а с ними — и рабочие места многих сотен людей.
- Они погибли, но не только на Урале — они погибли и в Детройте, и в Питтсбурге. И если мы посмотрим на эти заброшенные пространства, то увидим, что там открываются, скажем, музыкальные студии. Или вот пример - галерея Tейт в Лондоне, которая располагается в заброшенном индустриальном пространстве. Мне кажется, современное искусство надо понимать как новую индустриальность. Искусство сегодня - это та сфера, куда интегрированы финансовые потоки и миллионы людей. Это огромная производственная мощность, которая заменила традиционную индустрию, в этом индустриально-художественном комплексе задействованы деньги и люди. Вы знаете, например, что совокупный продукт, производимый современным искусством в странах Евросоюза, превышает по стоимости совокупный продукт сельского хозяйства? Просто вместо одной фикции создается другая. "Уралмаш" ведь тоже был фикцией, так как не совсем понятно, что и для кого он производил. Раньше люди кормились с одного художественного проекта, завода, а теперь — с другого, с биеннале. Но ответить на вопрос, в какой степени каждый из них реален, а в какой - фиктивен, довольно сложно.
- Какие перспективы у Первой уральской индустриальной биеннале?
- Этот вопрос не из серии теоретических: я не знаю, насколько власти Екатеринбурга будут практически заинтересованы в том, чтобы продолжать биеннале. Помню, во времена моей молодости я слушал речь Брежнева, который говорил, что пора выйти на уровень сегодняшнего дня. И надо сказать, что меня поразила тогда эта формулировка. В каком-то смысле она застряла у меня в памяти. На мой взгляд, Уральская биеннале, как и многие другие схожие проекты, - это попытка вывести себя на уровень сегодняшнего дня. Это процесс само-апдейтинга, как у компьютера, и это тоже не сугубо русский процесс. Сейчас многие в мире заняты само-апдейтингом.
- Вы говорили в одном из интервью, что у современного искусства нет перспектив. Но разве Уральская биеннале, являясь продуктом современного искусства, не смотрит в будущее, спекулируя на прошлом?
- Нет-нет, это не взгляд в прошлое и не взгляд в будущее. Это взгляд в настоящее. Современное искусство называется contemporary art, и такого феномена мировая культура еще не знала. Был Ренессанс, который возрождал прошлое, был футуризм, который планировал будущее, а современное искусство занимается настоящим, ориентировано исключительно на сейчас и стремится к глобальному охвату, к власти над воображением тех людей, которые живут сегодня.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
Другие новости по теме:
Ален Бадью / Tезисы о современном искусствеOpenspace.ru / Искусство под молотком спекулянтаДмитрий Виленский / Они говорят...КОГДА НЕОБХОДИМО СКАЗАTЬ "МЫ"Декларация "Что делать?" о политике, знании и искусстве
|
