автор: admin  26-07-2013, 10:48
Екатерина Самигулина / Поэтическая подборка
TРУЩОБЫ УTРОБ
Мясистые, сочные груши:
груди
живородящих самок,
выставленные напоказ, как студень -
на прилавках универсама.
мамы…
каждая вторая являет собой материнство
с разорванным влагалищем, залитым йодом больницы.
если ты не беременна, не родила и тебе скоро тридцать -
надо поторопиться.
Иди, разверзнись как хлябь небесная
в дешёвой клинике,
на железной койке
вытолкни располневшими чреслами
будущего покойника.
Поцелуй измазанное слизью личико -
личинку рабочего.
Tеперь твой день - его день,
И ночь - его.
ночь твоя дочь твоя
вахта рабочая
Смена рук изношенных на новые руки,
более пригодные к боли
По наследству переходящие брюки
- от николая иваныча к коле
По наследству переходящие боли -
грудная жаба, распухшие голени
По наследству переходящие доли -
жить как пролы, плодиться как кролики
а малолеточки по улицам
всем видом просятся:
выеби, выеби…
а потом зачатки грудей
распускаются в форме вымени
а потом початки детей
распускаются в серости роб
я вижу, как в темноте,
в тесных трущобах утроб,
бездумно вспухает плод
а потом, когда прорастёт:
удои, помои, завод.
гроб.
* * *
заварная кровь чёрствых, оглОженных, чернорабочих губ.
каждое утро как клещ подкожный в теле вспухает труп:
рваными дёснами кровоточными кругом точильным рук,
в гортани - слюной и жидкостью - в почках:
шахтёр, вахтёр,
демиург
острый как листовое железо зазубренный как пила
должен, когда-нибудь должен срезать мозоли, разгрызть удила
но пока только труп воспалённо вспухает, выталкивая из берлог
зачумлённых
в серых заводов сараи
шустрых рабочих блох.
каждое утро автобус разносит, как спящие штаммы чумы,
сонных людей по клинической Оси лета, весны, зимы
в жерла и впадины жадно раздвинутых
маслом текущих ворот
заводских,
ногами шлюхи подмагазинной
подстерегающих.
входят-выходят болтики гайки ворованные деньки
стёртые стираные домохозяйки по утрам выдают пайки
по вечерам - пьяная опера воем по этажам
кажется, скоро чирей раскроется - стоит только нажать
и гной
полезет попрёт затопит
крик
вывернется запечённой губой
бабы выйдут как на покосе
гурьбой
созреет чума
кровавой язвой раскроется
пойдёт по белому телу вздыбленной трещиной
вдавит копытами бешеной красной конницы
опостылЕвшие закостеневшие вещи
буржуазию, как грязную девку, ночью,
раком поставив, выебут за гаражом
и, хохоча, пощекочет чернорабочий
жирный загривок старого мира ножом
Цикл_БЕЛАРУСЬ_
ветер ворвался в дом дом дом в щели проник
глазами-льдом мальчик стеклу синий обвал приник
гнутся хлеба ба ба бабы в полях втянув животы поют
в этих краях перелётные птицы гнёзда не вьют
скошены травы, промёрзла в мясо нога журавля
и журавля тонкошеей истоме в воде гнить
в стоптанной обуви грязью и слякотью через поля
к дому бежать но чистой воды не испить
комьями снег, травами сон, пустотами - высь
где-то мой дом, где-то мой сын, только не здесь
здесь только стынь, здесь только стон сон дым
комьями снег, кольями дом, травами сын
снится в снегах в сырости стен окон окно
бабой в полях, веей, пургой заметено
травами сон, сугробами сын в слякоть и грязь
в стоптанной обуви через поля к шее припасть
журавля
---
сколько воды пролилось сколько прививок привито
прививки привитые немного повыше локтя
нас всех объединяют, как позже - могильные плиты
и пихты над кладбищем всех объединят
объединят объедИнят объедут объедками
корнями деревьев выпотрошат кишкИ
так хочется братьями быть - быть птицами нынче редкими
и смотрю повыше локтя на метку руки
но баба в салоне орёт толстой кондукторше:
да вы кОрмитесь нашим хлебом, иначе сдохли бы с голоду!
а сама с завода, где утро встречает рупором,
как и все - скинув робы в утробе города
а потом под вечер всё небо сизое-сизое
голубиным клещом небо над головою
и мужики как собаки под обвисающими карнизами
после работы встречают голодным воем
и сыновья дома с натруженным торсом
или брюхом разбухшим от салаки и пива
которое лифт с трудом поднимает протёртым тросом
и на восьмом этаже выходишь - а закат за окном такой
красивый-красивый…
---
в комнатах сыро и холодно, в кухне жарко
вечерний город небом над ним изуродован
как жернова друг о друга трутся серые шапки
шапки трутся, но не сокасаются головы
провалы в памяти как рта провалившийся колокол
как до грудины в землю закопанный труп
как рыбья молОка, как на пределе голода
от тела оторванный и с жадностью сожранный струп
провалы в памяти кто мы в полях заснеженных
куда ведут следы по дороге назад
чугунным идолам бабоньки жёны нежные
бросают в нутро окровавленный сервелат
чтобы вернулись домой… - да кто, не помнится
тАк просто, смутный образ, глаз синева
летом - малина вереск белые колокольца
зимою - снег, забившийся в рукава
провалы в памяти; слюна с подбородка спящего
стекает на пыльный пол техэтажа
любой за стеной, за пределами тесного ящика -
если не враг, то, по крайней мере, чужак
а как плясали в полях и плелись утробами
как кулаки сплетали в дремучий жгут -
провалилось в памяти и замело сугробами:
глубокие реки в нас неслышно текут
не слышно не видно кто-то бредёт аукает
главное дверь запереть на тяжёлый замок
не слышно не видно только зима баюкает
того кто нЕдобродИл недозвал промок
не пришёл смотреть стирать покрасневшие простыни
в комнатах сыро а в кухне жарко-темно
пусто в полях но все наебенились вдосталь
пусто в полях но собирается гной
в дёснах
всЕ мы - как корабельные сосны
как пихты и ясени
все постепенно степенно становимся дерева
чтобы гореть горячо, под коростою соки пряча.
Все дерева. Все дрова, все дрова, дрова.
---
шум и гул метели; метёт, метёт… вой поездов ночью -
как воды ржавь как вмёрзшие в лёд и не проросшие древесные почки
в моих же почках - вода, вода, всё течёт и течёт трясиной,
и под вой поездов в полустанки и города в пляске витта святого трясусь на ветру осиной
рыси, волки в моих дремучих лесах, в моих волосах спутанных, в снах тревожных;
как песенка сына мясо солдата в промёрзших часах, в глухой темноте таёжной.
в преддверии мрака двери - скользость и слизь: не закрываются, только танцуют в петлях;
все дорожки петельки петли все разошлись в вечерний сумрак рысий снегов и елей,
в канавы в ржавые ванны в стоячий мрак городов; затопило, нечем дышать в нечистой постели…
рот заштопан берёзкой, выдут ветрами рот; как осина, как мясо солдата кружусь в метели.
лохмотьями кожа, нищее платье моё, пляшет в снегу, от тела пляшет отдельно.
танцует смешно и весело; в хлебнувшие ржавой воды оконные щели суют елдаки деревья,
в грязные рты, заполненные едой, прорастает сосок матери, хохочущей, древней
и под гулом метели деревни слюнявой губой сладко рыгают в другие слепые деревни.
мясо солдата в часах разлетается в клочья, растёт, проникает в ночь, как любовник в спящее лоно;
прибывает вода, бубоном вздувается лёд под мышками города; дети лепечут сонно;
пляшет солдат на часах, саблей браво вскрывает живот, и летят во все стороны струпы гноящейся плоти;
и в снегах и метелях город плывёт и плывёт, и солдат продолжат рубить, и колоть, и колоть, и…
---
качается крюк мясной: тик-так
красной заре чумной
не разо-драть мрак
стук башмаков в лёд в грязь вмёрз
листьев шматами гной
на трупах берёз
на струпах перил отпечатки ребячьих лап
потёки чернил на тротуарной слизИ
льдистыми комьями зимними склоп-хлаб
по стёклам скользит
сквозит
в дверь
ветер
и дождик с небес моросит.
как бес голосит
баба за хлипкой стеной
в изморозИ
обветренных губ рождается вой
и затихает под крепким хмельным кулаком…
как хорошо по тёплой земле ходить босиком.
---
там, в тишине за городом, спят леса,
голосами гулкими песню сквозь сон поют;
ветер в вершинах звёздные небеса;
под снегами соснами вязкие соки текут,
чтобы в мае проснуться смолой в изгибах коры
а потом пожары лесные, МАЗы и топоры.
а потом заборные песни топот сапог
в висок
самогон за шиворот рот наискосок
в солнцетени месиве маслом машинным взгляд
одуревших глаз;
задорно и весело исполняет отряд
приказ
и так каждое лето: уезжает в МАЗах братва
деревянных идолов заживо корчевать
чугунными лбами в пустые ворота бить
а нужно других корчевать других под корень рубить
---
каждое утро из дому выходя …
каждый вечер возвращаясь домой…
каждое утро из дому выходя…
каждый вечер возвращаясь домой…
так и живут на теченье лет не глядя
с постепенно седеющей головой
каждый вечер возвращаясь домой
каждое утро из дому выходя
и старость холодной лавкой в гулком дворе
и клёны сыплют листвой каждый год в октябре
и дачная тишина и над гранитом бревенчатый стол
каждое утро из дому выходя
думал ли ты куда шёл
4 декабря - 6 февраля 2013 года
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
Другие новости по теме:
Юлий Ильющенко / Поэтическая подборкаФедор Сваровский / Катя, муж и мертвые инкассаторы (про будущее)Станислав Львовский / Из книги "Стихи о родине"Роман Осминкин / про омоновцаАркадий Драгомощенко / Слышать и видеть
|
